|
III
«Падают брянские, растут у Манташева Нет уже юноши, нет уже нашего». Велимир Хлебников
Были святки кострами согреты.
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл
По неведомому назначенью
По Неве, иль против теченья, -
Только прочь от своих могил.
В Летнем тонко пела флюгарка
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком плыл.
И всегда в тишине морозной,
Предвоенной, блудной и грозной,
Потаенный носился гул.
Но тогда он был слышен глухо,
Он почти не касался слуха
И в сугробах Невских тонул
* * *
Кто за полночь под окнами бродит,
На кого беспощадно наводит
Тусклый луч угловой фонарь -
Тот и видел, как стройная маска
На обратном «Пути из Дамаска»
Возвратилась домой не одна!
Уж на лестнице пахнет духами,
И гусарский корнет со стихами
И с бессмысленной смертью в груди
Позвонит, если смелости хватит,
Он тебе, он своей Травиате,
Поклониться пришел. Гляди.
Не в проклятых Мазурских болотах.
Не на синих Карпатских высотах...
Он на твой порог...
Поперек…
Да простит тебе Бог!
|
|
* * *
Это я - твоя старая совесть -
Разыскала сожженную повесть
И на край подоконника
В доме покойника
Положила и на цыпочках ушла.
Послесловие
Все в порядке; лежит поэма
И, как свойственно ей, молчит.
Ну, а вдруг как вырвется тема,
Кулаком в окно застучит?
И на зов этот издалека
Вдруг откликнется страшный звук -
Клокотание, стон и клекот...
И виденье скрещенных рук.
Ночь
26 декабря 1940 г.
Ленинград.
|