|
|
|
Драма » Энума Элиш |
|
|
<28>1943. Ташкент
Кто-то заглядывает в пещеру сверху. Гость из будущего возвращается в стену и меркнет. Луна.
Г о л о с: Ты спишь?
О н а (очень спокойно): Вот этого я боялась всю жизнь. Это ты [будешь] был за поворотом?
Г о л о с: Да. [повтори то] Скажи мне то, что ты не [сказал] скажешь [прошлым] там - во время нашей [горчайшей] встречи.
О н а: Отчего я узнала тебя по голосу...
Г о л о с:
Оттого, что я делил с тобою
Первозданный мрак,
Чьей бы ты ни сделалась женою,
Продолжался - я теперь не скрою -
Наш преступный брак.
Мы его скрывали друг от друга,
От людей, от Бога, от конца,
Помня место дантовского круга,
Словно лавр победного венца.
Видел новобрачною во храме,
Видел и живою на костре,
Видел и побитою камнями,
И забавой в демонской игре.
Отовсюду на меня глядела,
Отовсюду ты меня звала,
Мне живым и мертвым это тело
Ты, как жертву Богу, отдала.
Ты одна была моей судьбою,
Знала, для тебя на все готов,
Боже, что мы делали с тобою
Там, в совсем последнем слое снов!
Кажется, я был твоим убийцей
Или ты... Не помню ничего.
Римлянином, скифом, византийцем
Был свидетель срама твоего.
И ты знаешь, я на все согласен:
Прокляну, забуду, дам врагу.
Будет светел мрак и грех прекрасен,
Одного я только не могу -
То, чего произнести не в силах,
А не то что вынести, скорбя, -
Лучше б мне искать тебя в могилах,
Чем бы вовсе не было тебя.
Но маячит истина простая:
Умер я, а ты не родилась...
Грешная, преступная, пустая,
Но она должна быть - наша связь!
О н а:
С каждым разом глуше и упорней
Ты в незримую стучался дверь,
Но всего страшней, всего позорней
То, что совершается теперь.
Даже эта полночь не добилась,
Кто возлюбленная, кто поэт,
Не погибла я, но раздвоилась,
А двоим нам в мире места нет.
О н:
Ты жажда моя, а она утоление,
Бессонница ты, сновиденье она,
В тебе умирание, ужас забвения,
В ней все, что зовется на свете Весна.
О н а:
Сколько б другой мне ни выдумал пыток,
Верной ему не была,
А ревность твою, как волшебный напиток,
Не отрываясь, пила.
В зале - замешательство. Крик: «Воды, врача...» Громкий стон... Кто-то на стене.
<29>Чудеса твои растут с веками,
Новый мир невидимо творят,
Нежными незримыми руками
Ты пустыни превращаешь в сад.
………………………
Она (вспоминает):
Сколько б другой мне ни выдумал пыток,
Верной ему не была,
А ревность твою, как волшебный напиток,
Не отрываясь, пила.
О н говорит:
Видел я, как кровь ее сочится,
Как лежит, мертвея, на лугу,
Но того, что с ней сейчас случится,
Я себе представить не могу.
<30>А я была неверной, как любовь
[Неверна]
[Невернее шотландской королевы]
Неверней всех, чьи шеи в полночь гнева
Их собственная украшала кровь.
<31>Вот какой мне спутник послан Богом,
Прячу язвы от каких когтей.
Мне бы жить за нищенским порогом,
Мне бы нянчить и растить детей.
А он мне бросает уголечки
[А он мне подбрасывает угли]
Из жаровни, знаете какой -
<32>Их первый диалог.
О н а: Иди сюда!
Т е н ь: Не могу. Кто зовет меня?
О н а: Наш праздник сегодня.
Т е н ь: Какой праздник? Я не знаю [тебя] вас.
О н а: А я разве знаю тебя! - Я назвала тебя в Поэме Гостем из Будущего... В этот день через три года - наша первая встреча...
Т е н ь: Где она произойдет?
О н а: Там, где сейчас только смерть. Гляди.
(В пятне, т.е. между ней и Тенью - Ленинград под обстрелом. Пожары, братские могилы)
О н а: Горят все дома, где я жила. Горит моя жизнь. (Содрогаясь) И это только начало.
Т е н ь: Начало? - Ты думаешь, что все можно пережить?
Т е н ь: Но как мы попадем туда?
<33>Ведь я за океаном, а ты здесь, в горах.
Она: Нас приведет туда та, для кого океан - лужа, а Памир - не кровля мира, а крыша коровника. Гляди!
(В пятне показывается Победа - худая высокая женщина с сумасшедшими глазами, в кровавых лохмотьях. Гимны.)
О н а: приведет тебя с запада, а меня с востока для самой главной встречи. И я молча буду молить тебя: спаси меня.
Т е н ь (с надеждой): И я...
О н а: И ты погубишь меня.
Т е н ь: Я никогда никого не губил.
О н а: И не будешь губить. Ты погубишь меня одну. И на твою сторону перейдут все, даже всегда мне верная Муза. Я десять дет буду одна, совсем одна. Десять лет и одна!
Т е н ь (становится на колени): Сделай, чтобы этого не было.
О н а: Сожги книгу, что лежит у тебя на столе.
Т е н ь: Так вот ты кто!
О н а: Да.
<34>О н а:
Может быть, потом ненавидел
И жалел, что тогда не убил.
Ты один меня не обидел.
Не обидевши - погубил.
О н: Этого не будет!
О н а: Это уже было.
О н: Что Вы наделали. Как же я теперь жить буду?
Она: Ты скажешь эти слова, когда уже не будет войны, в Крещенский Сочельник за семь тысяч километров отсюда, в старом дворце - повернув налево с моста. Скажешь, и уйдешь, и оглянешься. А когда оглянешься, виски твои станут седыми.
О н: М. б., ты бредишь?
О н а: Нет, ты прочтешь об этом во всех газетах и на всех языках.
(22 декабря 1963 Москва)
<35>Тень: [Ты] Вы будете ждать меня?
О н а: Никогда. Я всегда буду знать, что ты не придешь.
Т е н ь: Нет, я вернусь летом. (Бормочет.) A Paques ou a la Trinite? *
О н а: А что ты любишь больше власти?
Т е н ь: Вас.
О н а: А что ты ненавидишь?
Т е н ь: Тоже вас. Что вы наделали? Как же я теперь буду жить? Скажите мне что-нибудь, что нельзя забыть.
О н а (насмешливо): А вы надеетесь забыть хоть одно мое слово?
Т е н ь (закрывает лицо руками): А если Вы умрете?
О н а: Вздор - я не могу умереть. У меня еще столько дела на земле.
Т е н ь: Боже мой!
О н а: Да, да, но я подарю тебе на память свою тень - она никогда не покинет тебя.
_________
* Очень поздно? или Никогда? - букв.: На Пасху или на Троицу? (фр.).
<36>Г о с т ь и з Б у д у щ е г о: Но ты не погибнешь?
X.: Нет на земле силы, которая может погубить меня, пока я не допью Чашу, пока не придет моя Последняя Беда: ни обстрелы, ни голод, ни трехкратный разрыв сердца, ни черный тифозный барак, ни повторные торжества гражданской смерти - это все вздор по сравнению с тем, что придет потом.
Г о с т ь и з Б у д у щ е г о: Ты опять бредишь?
X.: Нет, все это ты прочтешь когда-нибудь на всех языках.
Г о с т ь: Может быть, лучше убить тебя сейчас?
X.: Разве такое счастье бывает на этой земле? Ведь ты сам только чудишься мне.
Г о с т ь: Тогда скажи, что ты называешь Последней Бедой?
X. (поет во сне): Песню.
Г о с т ь: О Боже! Ответь мне...
X.: На. (Протягивает ему лист бумаги.)
(Гость сходит со стены, берет лист и читает...)
Отчего ты знаешь все, что будет?
X.: Потому что я наполовину в смерти, а когда я лежала в тифозном бреду, мне показали мою жизнь... до поворота.
Г о с т ь: И там была Последняя Беда?
X.: Нет, она была за поворотом. (Стонет).
Г о с т ь: [Она] Только она пугает тебя? X.: Нет, я боюсь всего, как Жанна. J'ai eu peur du feu *. Но зачем так долго? Это будет очень долго. (Стонет.) И она придет, когда все будет уже почти хорошо, и будет она, как две капли воды похожа на счастье. Там будут цветы и вереск, серебряное море, гранит, там будет и голос... Нет, я не могу.
Г о с т ь. А раньше?
___________________
*Я боюсь огня (фр.).
X.: Ты знаешь.
Г о с т ь: Скажи.
X.: Осквернили пречистое Слово, Растоптали священный
Глагол, Что б с сиделками тридцать седьмого Мыла я окровавленный пол.
Г о с т ь: Это уже было.
<37>X.: My end is in my beginning*.
Г о с т ь: Хочешь я возьму тебя с собой?
X.: (с отвращеньем) Это уже было... И много раз
(«Мне голос был...»)
Мне голос был. <Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
И новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух>
Г о с т ь: У тебя мнимые воспоминания...
___________
* Мой конец в моем начале (англ.).
<38>Г о с т ь и з Б у д у щ е г о: Может быть, убить тебя?
X.: И ты тоже. Все они хотели убить меня. По этой фразе я узнаю, что ты еще не тот, кто это сделает, - это он будет за поворотом (он всегда за поворотом), это его я еще не видела (закрывает лицо руками), а может быть, не увижу.
Г о с т ь: Хочешь, я спрячу тебя от него?
X.: Меня никто не может спрятать от него. Даже он сам.
Г о ст ь: За что он убьет тебя?
X.: Не за что, а зачем...
Г о с т ь: Зачем ты бредишь, ты всегда бредишь...
X.: Нет, ты когда-нибудь прочтешь об этом на всех языках. Чтоб слышать завещанный ему стон...
Г о с т ь: Я нашлю на тебя немоту.
X,: Нет, ты изменишь мне в десятую годовщину нашей встречи. Так делали все.
Г о с т ь: А он?
X.: Не говори о нем - мне страшно, а вдруг он услышит.
<39>(Кто-то заглядывает в пещеру сверху. Гость из Буд<ущего> возвра-щ<ается> в стену и меркнет).
Г о л о с: Ты спишь?
X. (очень, спокойно): Вот этого я боялась всю жизнь. Это ты будешь за поворотом.
Г о л о с:
Будь ты трижды ангелов прелестней,
Будь родной сестрой заречных ив,
Я убью тебя своею песней,
Кровь твою на землю не пролив.
Я рукой своей тебя не трону,
Не взглянув [спокойно] ни разу - разлюблю,
[К смертному]
Но твоим невероятным стоном
Жажду, наконец, я утолю.
Ту, что до меня блуждала в мире,
Льда суровей, огненней огня,
Ту, что вкруг меня стоит в эфире.
От нее освободишь меня.
Дай мне талисман, чтоб я нашел тебя.
X. (покорно): Слушай. [Только - «Sois Ьоп, sois doux»]*.
Г о л о с: А ты простишь?
X.: Ты не будешь просить прощения.
Г о л о с: Я сейчас прошу.
Никого нет в мире бесприютней
И бездомное, наверно, нет.
Для тебя я словно голос лютни
Сквозь загробный, призрачный рассвет.
Ты с собой научишься бороться,
Ты, проникший в мой последний сон.
Проклинай же снова скрип колодца,
Шорох сосен, черный [крик] грай ворон,
Землю, по которой я ступала,
Желтую звезду в моем окне,
То, чем я была и чем я стала,
И тот час, когда тебе сказала,
Что ты, кажется, приснился мне.
____________
* Будь добрым, будь нежным (фр.}.
[И] Но в дыхании твоих проклятий
Мне иные чудятся слова,
Те, что туже и хмельней объятий,
И нежны, как первая трава.
(Какое-то замешательство. Железный занавес.)
<40>X.: Мне нечего прощать. Ты был, есть и будешь тем, чего я больше всего боялась в жизни и без чего я не могла жить. Ты был - вдохновеньем. В чистом единственном и беспримерном виде. Никто в этом не виноват - ни ты, ни я. [Ты, не давший мне ни одной минуты покоя, радости или простого земного веселья... ] Да что там. Ты все знаешь.
Г о л о с: Нет, узнаю когда-нибудь. [Прощай.] Они сейчас убьют тебя - а та, которую я встречу, будет и ты, и не ты, и я буду то любить ее, то ненавидеть и губить.
[X.: Прощай. «Sois bon, sois doux...»].
X.: Да. Прощай.
16 сентября 1963. Будка.
<41>X. (Встает, протягивает руки):
Что я дам тебе, чтобы ты узнал меня: розу, яблоко, перстень?
Г о л о с: Нет. (Моцарт, La maj<…>)
Ту одну слезу с твоей ресницы,
Эту горечь выпить мне позволь.
Мне довольно слушать небылицы
И в груди лелеять эту боль -
Об одном тебя молю - позволь
Выпить ту слезу с твоей ресницы.
Талисманом сладостным ее
Тайно пронесу я через годы,
Как залог бессмертья и свободы,
Как благословение твое.
<О н>:
Знаю, как твое иссохло горло,
Как обуглен и не дышит рот,
И какая ночь крыла простерла
И томится у твоих ворот,
И какими черными лучами
Чрез тебя грядущее текло
………………………………
Как сквозь задымленное стекло.
Будет светел мрак и грех прекрасен,
Одного я только не пойму, -
То, что я произнести не в силах,
А не то, что вытерпеть спустя,
Лучше б мне искать тебя в могилах,
Чем чтоб вовсе не было тебя.
Но мяучит истина простая:
Умер я, а ты не родилась...
Грешная, преступная, святая
Но она должна быть - наша связь.
О н а г о в о р и т:
Сколько раз менялись мы ролями,
Нас с тобой и гибель не спасла,
То меня держал ты в черной яме,
То я голову твою несла.
С каждым разом глуше и упорней
Ты в незримую отучался дверь,
Но всего страшней, всего позорней
То, что совершается теперь.
О н: Лжешь, - сама была моей судьбою.
Был я для тебя на все готов.
Боже! - что мы делали с тобою
Там, в совсем последнем слое снов.
Кажется, я был твоим убийцей,
Или ты... Не помню ничего.
Римлянином, скифом, византийцем
Был свидетель срама твоего.
[Видел и побитую камнями,
Видел, как тебя живую жгли]
О н а: Вот ты и услышал запах снова
Моего последнего костра...
Сказано ли каменное слово,
Злая сталь довольно ли остра?
О н: Все, как ты предчувствуешь, и даже,
Может быть, оно еще страшней.
Она: Посмотри, что засияло в саже
И совсем живое на стене.
(Оба глядят, на стенное пятно от костра).
О н г о в о р и т:
Видел новобрачною во храме,
Видел и живою на костре,
Видел и побитую камнями,
Видел жертвой в демонской игре.
И ты знаешь - я на все согласен -
Прокляну, забуду, дам врагу,
Будет светел мрак и грех - прекрасен,
Одного я только не могу -
То, что я произнести не в силах,
А не то, что вытерпеть, скорбя,
Лучше б мне искать тебя в могилах,
Чем чтоб вовсе не было тебя.
<42>Г о л о с: Ты простишь меня?
О н а: Ты не будешь просить прощения. Покажи мне твое лицо и ... глаза. Я должна хоть раз поглядеть в твои глаза.
Г о л о с: Я не могу - меня нет.
О н а: Но я вдыхаю тебя с каждым глотком воздуха, пью тебя в каждой капле вина, и в смычках, когда они - ты знаешь, и в цветах, особенно в умирающих розах, и оттого в розариуме у меня до обморока кружится голова, потому что мне кажется, что ты зовешь меня.
Г о л о с: Я никогда не зову тебя, а всегда с тобой и даже больше... Я знаю - я отравляю тебя, а ты меня. Я становлюсь тобою, ты мной, мы оба гибнем друг в друге. А жажда все растет. Только твой стон может меня спасти. Не губи меня. Скорее, скорее.
О н а: Что ты называешь моим стоном? Неужели.
(Она приподнимается, протягивает руки, и, не открывая глаза, - бормочет. Все звуки замолкают. Черная тишина.)
... А вот они опять передо мною,
Алмазные и страшные глаза,
Какие и у музыки бывают,
Когда она на самой грани
Какой-то горькой гибели скользит -
И слушатель тогда в свое бессмертье
Вдруг начинает верить безусловно...
1960. Будка
<43>Г о л о с: А ты простишь меня?
X.: А ты не будешь просить прощения. По каким приметам я узнаю тебя?
Г о л о с: Ты знаешь...
X.: А все-таки скажи.
Г о л о с: Ты знаешь...
X.: Я знаю только одно. Ты будешь тем, чего я больше всего боялась в жизни и без чего я не могла жить, - вдохновением.
Г о л о с: Я был с тобой столько раз - и когда ты молилась Маргаритой и плясала Саломеей, изменяла Бертой Бовари, когда ты спасала душу и губила тело, и когда ты спасала тело и губила душу, и когда ты со своей знаменитой современницей колдовала, чтобы вызвать меня, и я даже начинаю подозревать, что ты и она - одно.
X.: Нет, только не это.
Г о л о с: И я понял, что мне нужно только одно - твой стон, что без него я больше не могу, и пусть я знаю, что я один виновник всего, всего. Мне довольно тебя с другими! и твоих стихов - другим, и всего, всего твоего.
X.: Но ты во мне и я в тебе...
Г о л о с: Неправда. Слушай.
X.: И ты придешь не в черный час беды, а когда жизнь, побежденная и усмиренная, будет стлаться мне под ноги ковром, и сам ты будешь как две капли воды - похож на счастье... А я буду тебя ревновать?
Г о л о с: Мы будем все время испытывать одно и то же. И это, может быть, будет трудней всего. И это будет та степень духовного слияния, о которой никто еще не имеет представления. И в этом уже будет преступление. Мое? твое? наше? В этом будет весь ужас и все отвращение кровосмесительного брака, то, от чего бежал Эдип, но оно догнало его и ослепило.
X. (Встает, протягивает руки). Что я дам тебе, чтобы ты узнал меня: розу, яблоко, кольцо?
Г о л о с: Нет.
Мне довольно слушать небылицы
И в груди лелеять эту боль.
Мы будем делать все, что нельзя. Мы будем беспощадно уничтожать друг друга. Наша призрачная близость будет казаться чем-то ужасным, запретным и темным.
О н а:
Где б ты ни был, ты делил со мною
Непроглядный мрак,
Чьей бы ни была тогда женою,
Продолжался (я теперь не скрою)
Наш преступный брак...
О н: Это только начало...
<44>Г о л о с: Мы правы перед небом и перед землею, перед близкими и дальними, мы ничего не хотели друг от друга, мы не знали друг друга.
Мы родились в разных странах, говорили на разных языках, и в разное время, мы боялись друг друга, мы ненавидели друг друга, мы знали друг о друге что-то ужасное. Все это похоже на какое-то чудовищное кровосмешение, хотя мы и в зеркале не посмели взглянуть друг другу в глаза.
О н а: А потом?
Г о л о с: А потом перекрестная песня:
И ты знаешь, я делил с тобою
Первозданный мрак,
Чьей бы ты не сделалась женою,
Продолжался (я теперь не скрою)
Наш преступный брак...
Мы его таили друг от друга,
От себя, от Бога, от конца.
Помня место дантовского круга,
Словно лавр победного венца.
<45>О н а: Где б ты ни был, ты делил со мною
Непроглядный мрак,
Чьей бы ни была тогда женою,
Продолжался (я теперь не скрою)
Наш преступные брак.
[И вампиры - это просто дети,
Коль сравнить с тобой,
Кровь сосут, кого-то ловят в сети
Ночью голубой.
Ты же душу выпил постепенно,
Выпил душу вечную мою,
Стала я могучею и тленной]
<46>О н: Ты спишь? -
О н а: Да.
О н: Не просыпайся.
О н а: Это ты?
О н: Да, и может быть, в последний раз.
Она: Ты знаешь, что у нас нет последнего раза.
О н: Но нет и первого.
О н а: (стонет.)
О н: Не надо - не могу слышать твой стон. Он напоминает мне тебя в тюрьме, и на плахе, и на костре.
О н а: Ты знаешь, что он перестал быть стоном, а стал... <стихами>
О н: Потому я от них теряю рассудок, в них все.
О н а: И еще то, что будет.
3 августа 1964. Будка
<47>[Она говорит:]
Сладишь ли с проклятою судьбою,
...Чем мы только не были с тобою.
Был ты от меня неотделим.
Я была одной запретной книжкой,
К ней ты черной страстью был палим.
Я была охотником-мальчишкой,
Ты - любимым соколом моим.
Сколько раз менялись мы ролями,
Нас с тобой и гибель не спасла,
То меня держал ты в черной яме,
То я голову твою несла.
Оттого, что был моим Орфеем,
Олоферном, Иоанном ты,
Жесткою мечтой своей лелеем
И своей не зная красоты.
Пусть же приподымется завеса
И священный дуб опять горит...
И ты выйдешь из ночного леса,
Зверолов, царевич... Ипполит!
Подымается еще один занавес. Слышен зов охотничьего рога, бегут охотничьи собаки. Неизвестно откуда летит стрела и впивается в плечо X. Она стонет:
Первая ласка!
О н говорит: Нет, последняя - стрела отравленная!
19 июля 1964 г. Комарово
<48>Мы до того отравлены друг другом,
Что можно и погибнуть невзначай,
Мы черным унизительным недугом
Наш называем несравненный рай.
В нем все уже прильнуло к преступленью
К какому. Боже милостив, прости,
Что вопреки Всевышнему терпенью
Скрестились два запретные пути.
<………………………………………>
Ее несем мы, как святой вериги,
Глядим в нее как <в> адский водоем.
Всего страшнее, что две дивных книги
Возникнут и расскажут : всем о всем.
<1964>
<49>: Знай, тот кто оставил меня на
какой-то странице
И в мире блуждает и верен как я - до конца.
Был шуткой почти что, и беглою небылицей
В сравненьи с тобой и терновою тенью венца.
<50>([Перед] Фон-полустройка, полуруины. Театр величиной с Колизей. В окнах мелькают подозрительные фигуры: не то убийцы, не то призраки. Перед рунной садик. Статуя. Девушка с веслом+. Лестница прилеплена к стене высокого дома. X. - в застиранном сарафане, деревянных босоножках, с пустой авоськой.) Встречи на лестнице. Москвич. Ленинградец. Секретарша нечеловеческой красоты. Возвращенье рукописи. Реж<иссер>, журналист.
Край базара. Под стеной юродивый Вася - всклокоченный, полуголый, слепой. Гадает, к нему очередь. [Подходит] X. выглядывает из окна - опускает на Васю яблоко.
Он угадывает, что яблоко от нее. Движение в очереди («С утра стоим» и т.д.)
X.: Вася, погадай мне.
С л е п о й: Не бери сама себя за руку,
Не веди сама себя за реку,
На себя пальцем не показывай,
Про себя сказку не рассказывай...
Идешь, идешь и споткнешься...
_______________
+ Н е к т о: А эта тоже выставилась!
Д е в у ш к а с в е с л о м: (звонким девическим голосом отвечает нечто находящееся по ту сторону печатного слова).
Ил. Мел. Сен-Санс
(в правом углу)
3 боли
Шопен (в левом углу)
Просцениум - две тени
П е р в а я
<51>Мир не видел такой нищеты,
Существа он не видел бесправней,
Даже ветер со мною на ты,
Там, за той оборвавшейся ставней.
Но за те восемнадцать строчек
Подари мне «вдовий кусочек»
[Ведь ты знаешь] Расскажи всем мою судьбу
И к какому бреду столбу.
Дорогою ценой и нежданной
Поняла, что он помнит и ждет,
А быть может, и место найдет,
Он могилы моей безымянной.
В т о р а я
Ах! Тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках,
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
Страх-то дешев, а с совестью худо,
Не достать нам ее ниоткуда,
(Проходят)
Две тени на просцениуме. Темно. Он ведет ее за руку. Фонарь.
<52>(О н а): Мир не видел такой нищеты,
Существа он не видел бесправней,
Даже ветер со мною на ты,
Там, за той оборвавшейся ставней.
О н: Ишь ты!
О н а: Но за те восемнадцать строчек
Подари мне «вдовий кусочек»,
Расскажи им мою судьбу
И к какому иду столбу.
К р и к и з з р и т е л ь н о г о з а л а:
Не она! Не она! Не та!
О н: Ах, тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
О н а: Дорогою ценой и нежданной
Я пойму, что он помнит и ждет,
А быть может, и место найдет
Он могилы моей безымянной.
О н: Я что-то не вижу суфлерской будки. Хочешь, я войду с тобой в пещеру, стану за уступ и буду подавать тебе текст.
О н а: Я Бога молю забыть хоть что-нибудь.
Под лестницей
Кабинет директора
<53>П о м р е ж. (Вбегает): Не дать ли занавес?
Д и р<е к т о р>: А что?
П о м р е ж: Да она не то говорит. Всех нас погубит.
Д и р е к т о р (испуганно): Политическое?
П о м р е ж: Нет, нет... бред какой-то любовный, и все стихами.
Д и р е к т о р (успокаивается). Стихами? (пойду). Послушать разве. Я сам когда-то в молодости писал стихи, а про публику не беспокойтесь. Кто это когда-нибудь заметил отсебятину на сцене.
(Е е г о л о с):
Этот рай, где мы не согрешили,
Тошен нам,
Этот запах смертоносных лилий
И еще не стыдный срам.
Снится улыбающейся Еве,
Что [она] ее сквозь грозные века
С будущим убийцею во чреве
Поведет любимая рука...
III акт
(Под лестницей)
(Мнимые друзья)
<54>П е р в ы й: Посмотри, ей холодно. М. б., что-нибудь ей бросить.
В т о р о й (вытирает лоб платком): Холодно! - зато нам жарко.
П е р в ы й: [я любил ее 18 лет назад]. Все кругом говорят, что я жил с ней после... и перед...
В т о р о й: А я - восемь.
Т р е т и й: Скорей доставайте справки о том, что вы были кастрированы до всего этого. Говорят, есть распоряжение физически уничтожать всех ее любовников. Айда в нашу, поликл<инику>, там за пол-литра что хошь...
Ч е т в е р т ы й: Они зря треплются, они ее в глаза не видели.
Н а с т о я щ и е
Выучили азбуку глухонемых.
П е р в ы й (знаками): Пропали!
В т о р о й: Я - написал. А ты?
П е р в ы й: Пишу.
Из-за железного занавеса выводят X. Она в одну минуту (которую?) стала седой. [Фигура в парандже неподвижна]. Кто-то в ужасе.
[Под лестницей]
Бах: Re minor
13 октября 1963
Антракт (За кулисами)
Перед упавшим занавесом в глубине сцены.
<55>М л а д ш и й: Видел, первую скрипку вперед ногами выволокли? Как без него и пьесу кончать будут!
С т а р ш и й: А полковница в III ложе? Муж [бушует] матерится, жаловаться, говорит, будет. Интересно, кому только?
М л а д ш и й: Не очнулась? А иностранец...
С т а р ш и й (перебивая): С пластырем на глазу? -
М л а д ш и й: Да. Лежит у директора. Сообщили [куда] кому надо.
С т а р ш и й: А как же. Может, это условный знак. Время - военное.
(Проходит безымянная фигура в парандже.)
<56>Пещера с отверстием в своде. Оттуда зеленые, беспощадные лучи луны. На полу остатки костра. Стены (задымленные), почерневшие от саксаульного дыма. Наверху появляется X. Пляшет, сходит вниз по почти отвесной стене. Молится и ложится на овчину в углу. ...Влетают вороны. Орел просыпается [ просыпаясь] спрашивает: Как, что...
В о р о н ы (хором): Плохо, совсем плохо.
О р е л: Опять?
В о р о н ы: Стреляли в нее.
О р е л: Кто стрелял?
В о р о н ы: Из толпы.
О р е л: Зачем толпа? (Старшему ворону). Рассказывай ты.
С т а р ы й в о р о н: Она шла, как всегда, по карнизу и вдруг вошла в окно, где была музыка. Мы думали - ничего, и вдруг слышим - она плачет. вышла и пошла дальше, за ней человек...
О р е л: Насмерть?
В о р о н ы (хором): Конечно, конечно!!! Собралась толпа [люди] - кричали: одни - призрак праведницы, другие - религиозная пропаганда. Мулла подстроил.
О р е л: А кто стрелял?
В о р о н ы: Солдаты.
О р е л: А что говорили?
В о р о н ы: А мы почем знаем? - По-русски. Мы узбекские вороны, - мы по-русски не обязаны. А она идет, вся светится, ничего не слышит и как спустилась, непонятно, и все бормочет... Послушай, я запомнил. Хочешь, сыграю на бубне?
О р е л: Тише, разбудил.
X. (приподнимается на локте): Да, да, - это я. Можно.
2 вариант, 1962. Москва
<57>Д в о е: Встречаются наверху. Видим только их тени.
О д и н (осторожно): Берегись, здесь дыра... Другой: Вижу, с такой лунищей не оступиться.
П е р в ы й: Говорят, она где-то тут прячется (заглядывает вниз. Вороны кричат). Да тут полно воронья.
Д р у г о й: Мне (ихний) наш сосед рассказал - тот ее музыкой заманил. Что-то ихнее прежнее заиграл, она и прыгнула в окно.
П е р в ы й: А зачем сам-то за ней пошел?
Д р у г о й: Поди-ка узнай. Он - мертвый, а она ничего не помнит.
П е р в ы й: Ну все равно - надо с ней кончать.
Д р у г о й: А как же, мой мальчишка и тот туда же: «Я бы за ней всюду» - говорит.
П е р в ы й: Зараза.
Снизу голос X.:
Предо мною опять эта дверь его,
Только в дом его я не войду,
Пусть была из волшебного дерева
Скрипка, что мне играла в Аду.
П е р в ы й: Уйдем!
Д р у г о й: А я бы послушал еще!
Кто-то на стене: часы твои сочтены...
X: < недописано >.
|
|
|
|
|
|
|
